Через Силу Все сериалы

Сезон 1, Эпизод 1 Все эпизоды

Плоское и неподвижное

 

Пролог

 

Под таким углом тяжёлого, переполненного транспортом и городскими заботами неба Корусанта видно не было. Я ощущала себя гигантом, который тяжко склонился, чтобы заглянуть в гнусное, беспокойное нутро столичной планеты.

Подслеповатым гигантом, которому к тому же насыпали в глаза песка.

— На каком Татуине вы откопали такие хреновые камеры?! — не выдержала я. — Признавайтесь, вам их джавы продали или пираты?

— Хуже. Их выделил муниципалитет, — с грустным смешком ответил дежурный офицер, сидевший на подоконнике с кружкой. Судя по светло-розовой индикации на боку, кружка стремительно остывала. Неудивительно, учитывая, что нагревательный элемент в последний раз чинили года три назад — ещё при канцлере Кальпане.

Я хотела было сравнить здание администрации сектора с песчаным краулером (в плане стиля архитектуры и происхождения богатств внутри), но меня оборвал на полуслове (если что, это было слово “крохоборы”) старший инспектор Ветус Канис, явно недовольный фактом своего присутствия в отделении полиции на четыре часа позже окончания рабочего дня.

— Слушай, закрой свой шлюз и займись делом. Тебя не для рассуждать сюда взяли, а для смотреть. Вот и смотри, а то всё пропустишь.

Было бы что пропускать. Во-первых — это была, возможно, самая унылая улица на Корусанте (довольно ярко освещённая и потому вряд ли привлекательная для злоумышленников), снятая в самый пустой и тихий час — в самой середине ночной смены, когда все уже спят или ещё работают. А во-вторых, запись старательно подыгрывала предполагаемым злодеям, то покрываясь полосами, то заполняясь шумом, то вовсе начиная дробиться на фрагменты и прыгать по экрану.

Но что поделать — работа есть работа. Дневные записи и без меня есть кому смотреть, иногда даже в реальном времени.

Самым подозрительным элементом на видео был нищий, свернувшийся под стеной у грузовой трассы. Он был настолько закутан в тряпьё, что было даже не понять, человек это, твилек или какой-нибудь каркародон.

А вот проходящего мимо чернорабочего в робе распознать было несложно: четыре руки и роговой гребень выдавали в нём бесалиска — двухметрового, нетрезвого и скорее всего прогуливающего работу.

Нетвёрдая походка привела к тому, что он с размаху наступил на нищего прямо подошвой своего массивного ботинка. Тот вскрикнул и вскочил, удивительным образом не потеряв ни одной намотанной на нём тряпки. Между ними завязалась оживлённая перепалка — камера была без микрофона (ну конечно же, а зачем?), но примерный смысл слов можно было понять и так. Хотя бы по яростным, размашистым жестам сразу всех четырёх рук. Сколько рук было у нищего, разглядеть не удалось.

Я украдкой оглянулась на офицера с инспектором — мы правда будем наблюдать за дракой рабочего с нищим? Они и бровью не повели — надо значит надо. Поступил сигнал о происшествии в секторе, подозрительная активность замечена где-то недалеко от этой камеры — значит будем смотреть, и смотреть внимательно. Хотя неправда, Ветус бровью таки повёл, а точнее — выразительно её нахмурил, намекая на то, что по должностной инструкции во время просмотра записей отвлекаться категорически запрещалось. Что, впрочем, не мешало офицеру то и дело посматривать на уже лиловый бок кружки.

Повернувшись к экранам, я поняла, почему отвлекаться запрещалось. Происходило нечто странное: вместо того, чтобы перерасти в драку, встреча стала больше похожа на рабочее собрание: они стояли друг напротив друга и оживлённо что-то обсуждали, иллюстрируя слова жестами. В какой-то момент нищий встал вплотную к бесалиску — а к камере боком — и зачем-то стал снимать с головы тряпки. Итак, киффар или гунган? Не то чтобы мне на самом деле было интересно, но когда занимаешься подобной выматывающей рутиной, поневоле начинаешь придумывать себе развлечения и загадки на пустом месте. Ветошь сходила с него слой за слоем, как с луковицы…

И тут мимо пролетел длинный фургон, секунд на десять загородив весь вид. На его покрытом копотью борту были твилечка-танцовщица в завлекательной позе и крупная надпись “Горячо!” на базовом.

А когда он улетел, было уже поздно. Ни рабочего, ни нищего. Впрочем, второй вполне мог вернуться в свой тёмный угол и слиться с одной из мусорных куч, а вот бесалиск не успел бы ни скрыться, ни убежать — слишком высокий и тяжёлый. Однако же, на улице не осталось ни одной живой души. Именно живой — в густой дымке, стоящей на Корусанте повсюду (по крайней мере, в наших бедных секторах), прошли двое массивных дроидов-тягачей, а сверху, вынырнув на свет висящих далеко вверху ярких вывесок, просвистел ещё один, шарообразный и с хвостами — не то шпион, не то курьер.

Если бы гнусные джавы из муниципалитета не жлобились на хорошие камеры — и на больше чем одну на всю улицу, — мы смогли бы увидеть, что случилось за грузовиком… Или хотя бы не пасовать перед малейшей тенью или туманом. Впрочем, они-то там как раз туман любят, так что неудивительно…

— У тебя опять утечка политики из шлюза? Задраить немедленно!

Я что, сказала последнюю мысль вслух?

— Сколько можно болтать, женщина? Твоё главное орудие — иллюминаторы, — Ветус показал двумя пальцами на свои глаза, потом на мои, — а не шлюз.

Последнее слово он почти прорычал, но потом быстро успокоился.

— И Сила! — добавил офицер.

Если вы удивляетесь, почему он просто “офицер”, — это потому, что мы удачно встретились: я, со своей плохой памятью на скучные имена… и он, со своим скучным именем.

— Сила у неё не отросла, — отрезал инспектор, — иначе бы её в джедаи забрали ещё в детстве. Так, какая-то чуйка тонким слоем, я на бутерброд мажу гуще.

Внезапно он понял, в чём причина его плохого настроения.

— Где еда-то? Мы же часа два назад заказали! Они её с Дальних Рубежей что ли везут?

— Уже привезли, — пояснил офицер, — минут пятнадцать как. Я попросил подождать, пока мы последнюю запись не досмотрим, но она оказалась длиннее, чем я думал.

Не дожидаясь очередной сердитой реплики от Ветуса — которая была бы на этот раз справедливой — он понажимал кнопки на пульте безопасности и впустил курьера. Двери с недовольным шипением разъехались в стороны и в шлюз снаружи нашей дежурной комнаты завалился молодой парень с татуировками на лице и грудой коробок с пирогами с начинкой (у него явно затекли ноги от долгого стояния у двери, потому что двигался он слегка пошатываясь).

Вышедший туда же инспектор был настолько голоден, что не возмутился очевидным нарушением техники безопасности, а сразу же схватил верхнюю коробку и понёс внутрь. Через некоторое время из дежурной раздалось его раздражённое рычание:

— Да я лучше дюраслизней пожую, чем это!

Я знала, что это значит: Ветусу не понравилась начинка пирога (скорее всего, попался с овощами, а не с рыбой, как он любит) и он, конечно, не будет «жевать слизней», а возьмёт пирог офицера, а этот останется нам.

Так и вышло. Овощи на вкус были неплохими, но офицеру тоже не понравилось и он, закрыв дверь за курьером, грустно сидел, обняв свою синюю кружку. А мне ничего — в доме, где я выросла, овощи готовили часто.

Правда, у нас обычно не клали в пироги бумагу. Хотя… на Корусанте, вроде, так тоже не принято. Я вытащила из зубов свёрнутый клочок — внутри виднелись следы чернил. Мои начальники это заметили и вопросительно на меня смотрели, намекая, чтобы я прочитала, что там написано.

— «‎Пекарня “Безрогий Куривар”», — прочитала я, — «‎смена 3, вторая печь».

Но на самом деле там было написано совсем другое.

«Большая беда.

Мы, простые рабочие, в опасности.

Пожалуйста, помогите.

Ни в коем случае не сообщайте полиции.»

 

Экран j5 (Джент пять)

 

Эта камера смотрит на вход в турболифт.

Куча народа снуёт туда-сюда. Вокруг летают разнокалиберные бусы, поды и транспортные платформы. Трудно что-либо разобрать среди суеты и галдежа, даже с помощью Силы: слишком много мыслей и настроений, слишком заняты они ежедневными делами.

Я кручу в пальцах вчерашний листок из пирога. Сегодня я одна в диспетчерской, так что никто этого не увидит. Нужно будет поискать эту пекарню — только как бы так невзначай спросить у того офицера, откуда он заказывал ужин? Особенно учитывая, что я даже имени его не запомнила, дырявая моя голова. Может, Ветус знает?

Простые рабочие — это, конечно, сотрудники пекарни. Но что за большая беда? А самое странное: не сообщайте в полицию... Зачем тогда оставлять это в пироге для полиции? Значит, это написал не курьер и не менеджер пекарни, а кто-то из тех, у кого есть доступ к пирогам и кто знает только технические подробности: заказанный рецепт, а не адрес клиента. То есть пекарь или подсобный рабочий. Были ли такие же записки в других пирогах? Может, это какая-то шутка?

 

Экран r9 (Реш девять)

 

Это экран головизора. Ну как голо-... Просто визора. У участка хватило денег только на один полноценный голографический проектор (нужно упоминать, что он в кабинете начальника?), так что остальные экраны транслировали его сигнал, перекодированный на плоскость. Местами это искажало картину происходящего… Но даже близко не в такой степени, как это удаётся журналистам и политикам из Сената.

Низкорослый, смуглый мужчина в чистом парадном мундире (Или как там у них это называется? В любом случае у нас на улицах такой вид оно сохранило бы недолго.) шёл по залитому светом балкону большого красивого здания в верхнем Корусанте. Его, как банту песчаные мухи, со всех сторон облепили репортёры (и это не единственная причина сравнить их с мухами). Он шёл на какое-то заседание, а может и на запись шоу с дебатами — популярная при нынешнем канцлере штука.

Дроид-оператор, ловко кружащий среди всего этого хаоса, старался показывать торжественность обстановки и панорамные виды на фоне. Где-то вдалеке, наверное, даже можно было бы разглядеть силуэт одного из центральных зданий вроде того же сенатского купола.

Но я обращала внимание на другие детали. Например, на то, что пространства между колоннами и под арками были усеяны небольшими пирамидками, потрескивающими зеленоватыми разрядами. Тот, кто никогда не был наверху, ни за что не догадался бы, что это такое, но я по долгу службы знала. Это были специальные датчики давления с заряженными силовыми полями. По сути, небольшой слабый бластер, который больно ужалит любого, кто на него сядет или ляжет. Защита от птиц… и от бездомных. У нас внизу такие ставить так же бесполезно, как пытаться скосить всю траву на Лотале световым мечом.

 

Экран z2 (Зерек два)

 

Эта камера висит недалеко от проходной завода. Может, это здесь место обитания простых рабочих? Но на этом заводе выпекают далеко не пироги, а дроидов. Одно из немногих крупных предприятий в нашем квартале — здесь делают и промышленных, и домашних, и, говорят, даже военных. Чего точно не делают, так это полицейских дроидов: если бы нам помогал с работой хотя бы один, я бы уж это знала. С приходом Валорума эти технологии стали активно развиваться, но наш участок до сих пор работал исключительно на органической силе: так всё ещё было дешевле.

Днём здесь пусто: рано с утра к проходной, как к берегу моря, прибывает волна рабочих, а чуть позже происходит отлив из тех, кто сдал ночную смену. И тем, и другим не до преступлений: одни, не выспавшись, бредут на работу, другие торопятся поспать хоть немного до следующей смены. Они сами почти как дроиды, которых собирают — ежедневная рутина довела их действия и даже мысли почти до автоматизма. Читать их эмоции очень тяжело и обычно бесполезно: они невесёлые, но и не особенно яркие.

Я поглаживаю ручку нашей общественной кружки. Она уже почти остыла и светится синим. Лучше бы она совсем не светилась: может, не так быстро бы разряжалась и дольше держала тепло. Впрочем, ей можно, она уже заслуженная пенсионерка. Говорят, в центральных полицейских участках новейшие дроиды варят и разносят свежий каф каждому офицеру. Врут, наверное.

 

Экран r9 (Реш девять)

 

Мужчина в нарядной одежде уже сидел на длинном белом диванчике в большом зале, полном зрителей. Я его знала — это был Диттор Омита, префект нашего сектора. Как я и предполагала, это были какие-то дебаты. Рядом с ним сидели две неизвестные мне женщины. 

Одна — высокая худая зайгеррианка с длинными золотыми цепочками в больших кошачьих ушах и густо затенёнными глазами. На её левой щеке тоже виднелось нечто позолоченное, не то украшение, не то имплант. Судя по тому, как она себя держала и как активно говорила, — она была ведущей шоу.

Ветус говорит про таких — как будто бешеным каркародоном в корму укушенная.

Вторая женщина сидела рядом с Диттором — видимо, участница дебатов. Человек, с не очень примечательной внешностью: короткие вьющиеся тёмные волосы, светлая кожа. Никаких украшений кроме строгого макияжа, а одежда и вовсе скорее похожа на мужскую: брюки и пиджак. Она молча слушала ведущую с немного отстранённым выражением лица.

— Скажите, господин Омита, — говорила ведущая, быстро пролистывая пальцем текст на своём датападе (тоже позолоченном), — как вы относитесь к этому проекту, не повлияет ли он негативно на атмосферу вашего округа?

Атмосферу! Ха. Эти верхние совсем оторвались от жизни. Атмосфера у нас такая, что любое действие её только улучшит — ну просто потому, что хуже уже некуда. Я иногда сомневаюсь, есть ли вообще смысл в нашей работе — ведь это всё равно, что наливать ложечкой чистую воду в пруд, в который выходит труба с токсичными отходами. У нас, кстати, такая как раз есть, но она ведёт на нижние уровни, где, говорят, из-за этого появляются мутанты.

— …так что оцениваю вполне положительно и, как уже говорил, возьму под личный контроль. (ну вот, прослушала, что ответил наш префект)

— Вполне? — улыбнулась женщина в брюках. — Ведь это десятки тысяч новых рабочих мест! К тому же, подумайте о невероятном развитии инфраструктуры, которое последует за этим: транспорт, поставки, подвижки в социальной сфере. Ваш округ станет первым престижным подземным кварталом, все забудут о поверхности и будут мечтать попасть к вам!

Я попробовала почувствовать через Силу настроение присутствующих. Это получилось довольно легко, что означало, что шоу идёт не в записи, а в прямом эфире. Запись, особенно отредактированная, всегда сложнее поддаётся прочтению, и чем она более давняя и модифицированная, тем меньше из неё можно узнать. 

Собственно, потому я и сижу перед этими экранами — большинство из них передаёт изображение в реальном времени с камер, расположенных не особенно далеко от участка, а те, что в записи — не старше недели, так как более старые видео отправляются в архив участка.

Значит префект Омита прямо сейчас сидит где-то там, в шикарных декорациях на вершине мира и обсуждает какой-то проект. Он спокоен, на удивление спокоен — для префекта такого округа, как наш. Впрочем, возможно, это неизбежная защитная реакция, и по-другому на его месте не выжить. Женщина в брюках очень взволнована и напряжена, хоть и пытается изобразить небрежность и безмятежность. Видимо, это её проект, и она по-настоящему за него переживает (ещё бы, планировать большой проект на нашем-то уровне!), но публичный образ вынуждает её делать вид, что всё легко и просто, а будущее обязательно принесёт крупный успех и процветание. Опять-таки, иначе идею не продашь. Впрочем, судя по реакции Диттера, у неё всё получается.

Ведущую же прочитать не получается: внутри неё всё холодно и технично, как у дроида. То ли это кошачья особенность зайгеррианцев, то ли профессиональный навык журналистов. По-моему, монахи-джедаи в своём храме испытывают больше настоящих, живых эмоций, чем эти ребята. Как я уже говорила — очень уж они похожи по своей сути на насекомых, мелких, назойливых и питающихся всякой дрянью.

 

✼ ✼ ✼

 

Вечером, спустившись по скользкой винтовой лестнице во двор участка, я чуть не сбила с ног свою подругу. Она тоже была наблюдательницей и часто попадала в одну со мной смену. Её взяли на эту работу год назад, но не как меня — за слабую способность к Силе — а за то, что она легко могла не спать сутками, каковую её особенность нещадно использовали. Возможно, это позволяли ей два сердца, которые полагались ей, как забраку. Другой вопрос, что большую часть этих суток она, скорее всего, не столько работала, сколько занималась любимыми делами: рисовала на лице узоры, шлифовала пилочкой рога и исправляла вечно раздражающие её опечатки в отчётах. Впрочем, не могу её обвинять: обычно у нас очень скучно.

Но, судя по её состоянию — одновременно возбуждённому и напуганному — не сегодня.

— Привет, Кармина! Что-то случилось? — поинтересовалась я.

— А ты не слышала? У нас происшествие! — в этих словах звучало воодушевление.

— У тебя происшествие?

— У нас! Ты что, не смотрела реш-девять?

— Смотрела. Там префект был на дебатах по поводу какого-то проекта в нашем округе. Сказал, что будет контролировать его лично.

— Не будет.

— Что, проект уже отменили? Быстро они.

— Да нет же.

— А что, его взяли в Сенат? Не говори загадками.

Она сделала паузу.

— Диттора Омиту час назад убили, — сказала она, нахмурившись.

Мы вышли из двора участка и шли по узкой улочке в сторону большого подземного шоссе: мне повезло поселиться недалеко от участка (но не повезло, что квартира была рядом с дорогой, с её постоянным шумом), а Кармине нужно было попасть на аэробус, на котором она долетит до входа в турболифт: она жила в студенческом квартале уровнем выше.

— Как это произошло? Ты видела камеру? Это наша задача?

— Нет, это случилось после дебатов, когда он выходил из Малого Концертного Зала (разумеется, она уже узнала, как именно называется “большое красивое здание”, где происходили съёмки). Ты, наверное, не досмотрела трансляцию до конца?

— Наверное. Они там всё болтали, а потом реш-девять решил подвиснуть.

— Так вот, снаружи была толпа…

— Неужели наверху кто-то знает Диттора? — удивлённо перебила я.

— Думаю, в основном там были фанаты Уньи.

— Кого?

— Как, ты не знаешь? Чем ты вообще занимаешься? — искренне поразилась Кармина.

Кто бы говорил, со своей пилочкой для рогов. Я промолчала.

— Унья Ме’ер, восходящая звезда бизнеса. Полкорусанта только про неё и говорит!

— Ладно, я восполню пробелы позже, — она говорила так возбуждённо, что можно было заподозрить, что она и сама фанатка, поэтому я решила её прервать. — Так что было дальше?

— Посмотри в картотеке, наверняка там есть про неё записи или даже голо-фильм. Она классная! — тут Кармина осознала, что я задала вопрос, и запнулась. — А дальше из толпы… — она повернулась ко мне и схватила меня за воротник. — Из толпы вдруг выскочило что-то ужасное.

— Ужасное?

Её возбуждение как будто вывернулось наизнанку, превратившись в испуг.

— Что-то вроде огромного паука. Раздутый, с длинными острыми лапами. Он запрыгнул на стену здания, а потом оттуда… оттуда…

Она начала всхлипывать, не отпуская мой воротник. Как будто чаша её эмоций переполнилась этими впечатлениями, и они стали проливаться через край. Я погладила её по голове, стараясь не задевать рога: они были острые, видимо, сегодня ей было не до полировки.

— Прыгнул на Диттора, — закончила она. — На этом трансляция оборвалась, а позже сообщили но… новости.

Как часто бывает, неожиданная информация вызвала неконтролируемый поток вопросов — скорее мысли вслух, чем вразумительный диалог.

— Это был дроид или живое существо? Его поймали? Откуда такое вообще у нас на Корусанте? Куда смотрела охрана?

И, как бывает ещё чаще, первый вопрос как бы забил трубу и дальнейшие остались неуслышанными.

— Выглядел очень… живым… Двигался быстро и вроде тихо. Дроид бы гро… грохотал.

Я решила, что лучше повернуть разговор на более рабочий лад — это должно её отвлечь.

— Значит, этим будет заниматься центральная полиция? Раз уж нашего префекта убили… не у нас?

— Будет, конечно, куда они денутся, — она действительно отвлеклась, кажется, мой план сработал! — Но не только. Если бы ты внимательно читала правила, то знала бы, что, по указу канцлера Валорума в первый год после его избрания, преступления, связанные с должностными лицами из муниципалитетов, расследуются не только цетральной полицией, но и отделением соответствующего округа независимо от места преступления.

Кажется, мой план сработал слишком хорошо. “Если бы ты внимательно читала”? Тебя саму год назад взяли, ты-то откуда  успела этого набраться?

Мы уже подходили к выходу на шоссе, как откуда ни возьмись появился попрошайка.

— Подайте бывшему верховному магистру! — нараспев произнёс он, тыкая в нас какой-то мятой шапкой с монетами. — На поправку здоровья, потраченного в пользу великой Республики!

Это был старый тви’лек с морщинистой оранжевой кожей. Его длинные лекку были обмотаны вокруг головы наподобие тюрбана, в одном из ушей висело узорчатое кольцо, а мешки под глазами и мясистые веки скрывали глаза. На нём был ярко-зелёный шарф и несколько разноцветных халатов, одетых один на другой.

— Как вас зовут? — зачем-то спросила у него Кармина, роясь в сумочке. Она часто подавала нищим пару-другую кредитов, хотя с нашими зарплатами — нам самим впору было протягивать руку.

— Бриша Урре Великолепный к вашим услугам, тви’нуми, — ответил он, улыбаясь, и достал из драного кармана курительный прибор, похожий на странную витую рыбку с кучей торчащих из неё трубочек.

— К услугам? — продолжила я начатую коллегой традицию неуместных вопросов. — Какие же услуги вы оказываете?

Я, разумеется, прекрасно знала, какие услуги нищие и бездомные оказывают полиции, но этого Бришу в тех списках никогда не видела. Впрочем, и внимательности Кармины у меня нет.

— Самые разнообразные, ми сариин!  — ухмыльнулся он, обнажив подпиленные зубы, — например, могу повеселить вас шуткой. Хотите смешную шутку?

— Нет, — ответили мы хором.

— Тогда слушайте не очень смешную. Решили как-то три слепых ранкора узнать, что такое тви’лек…

Кармина выудила два кредита. Я не знала, что было более неправильно: то, что он в качестве “существа по умолчанию” назвал именно тви’лека — что, по идее, для него было совершенно естественно, — или то, что я обратила на это внимание.

— Один потрогал его когтем и говорит: тви’лек — это что-то мокрое. Второй потрогал хвостом и сказал: тви’лек — это что-то горизонтальное.

Кармина протянула Брише кредиты. Он довольно взял их, бросил в тот же бездонный карман и, затянувшись из “рыбки”, закончил:

— А третий ранкор потрогал его ногой и говорит: тви’лек — это что-то плоское и неподвижное.

Следующий эпизод

2. Вид из рубки

22:39